Когда бобрёнок открыл глаза, он понял, что висит высоко над землёй, зубами вцепившись в верёвку. Теперь он знал – идея полежать на длинном тонком предмете была действительно глупой. Но мысль эта его нисколько не утешила.

– Держись крепче! – услышал бедолага гневный шёпот Харчо. – Сейчас я перекушу верёвку. Постарайся упасть не на голову, уродец!

"Почему же я сам до сих пор не перекусил её?" – пронеслась в голове несчастного какая-то посторонняя мысль. Если бы бобрёнку было время подумать над этим вопросом, он бы догадался, что верёвка не порвалась благодаря тому, что он зажал её коренными зубами, которые были не острые, ведь они предназначались для жевания.

– Кусаю! – донеслось от поленницы.

Торпи зажмурился. И почти сразу почувствовал, что стал лёгким как пёрышко, голова его закружилась, а в мордочку подул ветер. Лай собак ударял то в правое ухо, то в левое, то удалялся от него, улетая куда-то вверх, то приближался, смещаясь вниз.

Наконец, Торпи приоткрыл один глаз. Всё вокруг него вертелось и кружилось, ветки дерева, занавеска, забор, сарай, поленница и козырёк крыльца – всё мелькало перед глазами, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах, а он продолжал держаться зубами за верёвку. Вдруг он налетел на ветку, и та отбросила его, завертев с ещё большей силой. Лай внизу превратился в восторженный визг. Собаки носились по двору, пытаясь ухватить странного летающего зверька за хвост. Для них это была захватывающая игра. Если бы Торпи в ту минуту мог увидеть, что его полёт спас всех серых разбойников вместе с Харчо, которые, воспользовавшись суматохой, устремились к лазу, – он бы разжал зубы, потому что посчитал бы, что им теперь уже можно гордиться. Но ничего этого он не знал, и даже мыслей таких в его голове не было, и поэтому отважный бобрёнок приготовился сражаться до самого конца.

Когда ветка попыталась в очередной раз хлестнуть его, Торпи сам ударил в неё хвостом и вдруг с невероятной скоростью полетел прямо в окно с жёлтой занавеской! Он почувствовал боль в боку, в следующий миг раздался оглушительный звон, верёвка порвалась, и бобрёнок кубарем покатился по полу комнаты верхнего этажа.

Шум ещё долго сотрясал ему уши, а когда улёгся, Торпи осторожно приоткрыл глаза. Он увидел просторное помещение, во много раз большее его родного бочонка. Луна отбрасывала тени от странных высоких предметов, которыми было заполнено помещение. Один из предметов был пониже и пошире. Торпи присмотрелся, и у него от ужаса встала шерсть на спине: с этого предмета на него глядели большие чёрные глаза!

Бобрёнок бешено заработал лапами, но острая боль пронзила ему бок, и он замер, а когда боль притупилась, Торпи посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что не сдвинулся с места ни на шаг. Он просто лежал на спине и болтал лапами!

Под чёрными глазами, внимательно изучавшими его, он разглядел нос и рот. Рот был маленький, клыки из него не торчали, и бобрёнок немного успокоился. Значит, его не перекусят пополам прямо сейчас. Потом перекусят. А пока он подумает, что ему делать.

Неожиданно рот начал шевелиться, и бобрёнок услышал непонятные слова, которые, по всей видимости, обращались к нему:

– Бедненький, да ты весь в крови! Как же ты напугал меня! Я решила, что это ворона влетела...

Торпи никогда раньше не доводилось слышать людей, он полагал, что их голос должен походить на гром, но звуки, исходившие от этого человека, были очень ласковыми и добрыми. Бобрёнок даже воспрянул духом.

– Ты не убьёшь меня? – пропищал он в ответ.

– Несчастненький! Стеклом порезался! – снова заговорил человек, и по нежной интонации слов Торпи догадался, что его не убьют.

"Странно, – подумал он, – а мама рассказывала про них такие ужасы!"

Но в следующий миг он уже переменил своё представление о людях. Что-то громыхнуло, и в комнату ворвался человек размером с десять бочонков, поставленных один на другой.

– Что тут творится?! Почему разбито окно? – прогремела эта гора. – Во дворе так орут собаки, будто к нам в дом залезли бандиты!

– Не бандиты, а маленький зверёк, – ответил ему ласковый голос. – Он влетел прямо в комнату. Это он разбил стекло, но только нечаянно. Посмотри, у него рана на боку.

– Какой ещё зверёк?! – снова затрубило чудовище. – Ах, этот!

Бобрёнку не нужно было знать человеческий язык, чтобы понять, что с ним сейчас сделают что-то ужасное. Если не перекусят пополам, то раздавят – в этом он не сомневался ни капельки!

Гора склонилась над ним. Торпи приготовился защищаться, но с рваным боком и лёжа на спине делать это было очень неловко. Ему ничего не оставалось, как громко запищать на страшную лапу с толстыми пальцами, протянувшуюся к нему.

– Да это же бобр! – гора вдруг затряслась, извергая из себя отрывистые кашляющие звуки. – Вот так номер! А я сначала подумал, что это белка-летяга, только откуда она могла взяться в наших краях? Но бобр?! Как он умудрился залететь к нам в окно, если до реки не так уж и близко? Да и не любители они по воздуху летать, это не их профиль!

– Ну какая разница, папа? – ответил десяти бочонкам человеческий ребёнок. – Ему больно, его надо полечить.

– Возьми в аптечке бинт и перевяжи его. А я схожу во двор, гляну, что там за шум.

На то, что творилось снаружи, и правда стоило посмотреть. Торпи так бы и сделал, если бы не боль в боку, от которой в глазах шли разноцветные круги. За окном происходило что-то невообразимое. Дело в том, что крысы, спрыгивая с сарая, задели засов на двери, и она распахнулась. Теперь по всему двору носились куры, а собаки гонялись за ними, и кругом стоял такой гвалт, что его слышно было, наверное, даже в лагере серых разбойников.

Но всё это было неинтересно человеческому ребёнку, осторожно разглядывавшему рану на боку бобрёнка.

– Ты ведь потерпишь, да? Ты не будешь меня кусать? – ласково приговаривала девочка, срывая с бинта бумажную упаковку.

Торпи не знал ни одного сказанного ему слова, но он прекрасно понимал, что говорил ему этот добрый человечек. И он не стал кусаться. Он стерпел всю боль, которая обжигала его, пока девочка промывала рану и забинтовывала ему бок.

– Вот и молодец, вот и умничка! – повторяла она каждый раз, когда приподнимала бобрёнка над полом, чтобы пропустить под ним бинт.

Но тут в комнату опять ворвалась гора.

– Они задушили четырёх кур и одного петуха! – загромыхал страшный человек. – Я убью этих тварей! И зачем только я купил их?

– Не убивай их, папочка. Лучше отдай соседу, он давно хочет обзавестись сторожевыми псами.

– Завтра же и отдам! От воров мы и ружьём прекрасно защитимся, а на крыс поставим ловушки. Я видел в городе прекрасные капканы, куплю тысячу штук и расставлю вдоль всех стен. Ни одна зараза не проберётся!

– Вот и хорошо, – согласилась с отцом девочка.

– Ну, как твой Летягин? – спросил человек, присев рядом с дочерью.

– Он такой молодец, папа! Ни разу не пикнул, пока я его перевязывала.

– И за палец не укусил?

– Не-а!

– Поразительно... Но всё равно, давай-ка посадим его в клетку. Мало ли что. В клетке ему самому спокойней будет. А когда подлечится, выпустим в реку. Тут недалече остров есть, Бобровым зовётся, вот там и выпустим.

Человек ушёл, но вскоре вернулся, и Торпи не успел даже сообразить, что произошло, как его вдруг подняли, потом опустили, и он очутился за металлической решёткой. Дверца клетки захлопнулась, и бобрёнок догадался, что в это утро он уже вряд ли увидит маму.

Убаюканный тишиной, бобрёнок уснул. Но сон его был тяжёлый. Ему снились лохматые чудовища, он отбивался от них хвостом, куда-то бежал, потом летел, потом опять бежал, и на протяжении всех этих треволнений он ощущал невидимую лапу своей мамы, её тепло было где-то близко, оно оберегало малыша от всех напастей.

Его разбудил луч солнца. Торпи посмотрел по сторонам и, увидев прутья решётки, сразу вспомнил события прошедшей ночи. Сначала он поразился мысли, что это случилось именно с ним, затем он удивился ещё больше, поняв, что каким-то чудом выжил в той ужасной схватке. Но в следующую минуту он подумал о крысах, и ему стало тревожно. Спаслись ли они? Что означал тот жуткий визг, который раздавался ночью за окном? Может, это так собаки расправлялись с непрошеными гостями? А потом они добрались до поленницы и убили его отца! Бобрёнку было трудно думать об этом и, когда пол под ним вдруг закачался, он даже обрадовался.

– Проснулся, Летягин? – послышался ласковый голос, такой знакомый, такой добрый, что Торпи пискнул от счастья.

Он даже не обратил внимания на острую боль в боку. Его осторожно взяли и перенесли из клетки на подоконник. Ветерок подул бобрёнку в нос, и ему сразу стало лучше. Девочка поставила перед ним миску с водой, он с наслаждением напился, а потом посмотрел на двор внизу.

При свете дня дерево казалось ниже, а забор ближе. По всему двору ветер перекатывал какие-то белые пушистые клочки, они не походили на крысиную шерсть, и Торпи окончательно успокоился. У него появилась надежда, что всем разбойникам удалось благополучно унести лапы.

– Смотри, улетит опять! – раздался сзади громкий голос.

– Не улетит, – ответила девочка. – У него же нет крыльев. Знаешь, папа, я не спала и думала – как же бобрёнок попал в окно? Его будто зашвырнул кто-то...

– Всякие чудеса бывают на свете, – ответил отец. – Я читал, на одну деревню когда-то лягушачий дождь выпал.

– Лягушачий дождь?! – засмеялась девочка в полном восторге.

– Ну да, самый настоящий дождь, только вместо капель в нём были болотные квакши. Должно быть, ураганом их принесло издалека.

– А нашего бобрёнка тоже ураганом принесло?

– Да вроде тихо этой ночью было, если не считать псовой переделки. – Отец девочки махнул рукой и проворчал: – Думай не думай, а теперь надо плыть в город за новым стеклом. Заодно куплю ловушки. Пока можешь отпускать своего летягу, но потом лучше держать его в клетке, а то попадётся в капкан, ещё и лапу будем лечить.

– Хорошо, папа. А что едят бобры?

– Они корой древесной питаются, известно. Это ж дровосеки. Да ещё какие! Зубы острее бритвы – деревце в руку толщиной в два счёта перекусывают. Так что будь поосторожней со своей игрушкой.

– А где мне кору взять?

– Они ещё и не всякую есть будут. Сходи на реку, наломай молодых ивовых побегов – вот уж лакомство для бобров, лучше не бывает, что для тебя конфеты.

– Как здорово! – улыбнулась девочка. – Я с бобриком пойду. Можно?

– Только посади его в клетку, – посоветовал отец. – Больной он ещё. Если в воду прыгнет – верная для него погибель.

И бобрёнка вновь упрятали за решётку.

От задней калитки до самого берега были выстроены высокие длинные мостки, по которым девочка быстро добралась до реки. Она поставила клетку на доски, а сама спрыгнула в заросли ив. Молодые веточки ломались легко, и она вскоре насовала их в клетку целую гору. Торпи был приятно поражён такой заботой. Он с аппетитом схрумкал несколько побегов и стал глядеть на воду. В этом месте река была такой широченной, что противоположный берег не просматривался. Маленькому зверьку трудно было представить эту бесконечность, он с волнением принюхивался к ветру и прислушивался к мягкому ходу волн. Вода здесь не журчала, её ровное и неторопливое течение не теребило душу, и бобрёнок, положив голову на лапы, даже прикрыл глаза от полного умиротворения.

– Тебе ещё рано туда, – сказала девочка и вздохнула. – Неужели мы и правда выпустим тебя на волю? Я уже так к тебе привыкла, Летягин! Без тебя мне будет очень грустно...

Торпи почувствовал изменение в настроении человека и повернул к девочке озабоченную мордочку.

– Нет-нет, не бойся! Я выпущу тебя, обещаю! Только не сейчас. Вот окрепнешь, рана заживёт, и тогда выпущу.

На эти слова Торпи улыбнулся, высунув язычок.