Они вошли в бочонок Одноухого, и Компотик сказал:

– Мама, смотри, кого я привёл! Это – Торпи. Он мой друг. Он качается на ветках лучше меня!

Сметанка обнюхала Торпи и встопорщила свои белые усы:

– Он пахнет речной тиной. Я не люблю этот запах. В позапрошлом году, когда река затопила нашу деревню, мы все чуть не погибли. Вода – наш лютый враг!

– Но это не помешает нашей дружбе, – шепнул крысёнок бобрёнку. – А где папа? – спросил он уже громче.

– Он на работе.

– А когда я пойду на работу? – спросил Компотик.

– Тебе ещё рано, мой маленький, – ласково сказала Сметанка. – Когда увидишь первый красный лист на дереве – вот тогда можно будет.

– Значит, когда я увижу первый красный лист, я стану взрослым?

– Ну, почти. С собаками драться тебе ещё трудно будет, но таскать муку или яички – запросто.

– А правда, что собаки бывают больше бочонка? – спросил Компотик.

– Правда. Я сама видела.

– А какие у них зубы?

– Ох, огромные!

– И такие же острые?

– Нет, у нас острее. Но у собаки такие сильные челюсти, что она может перекусить крысу пополам.

Торпи с интересом слушал этот разговор, хотя и не понимал ещё многих слов. Он не знал, кто такие собаки, но чувствовал, что это враги, которых следует опасаться.

– Иди сюда, Торпи, – позвал друга Компотик.

Малыши зашли за перегородку, сделанную из куска пластмассы. Она отгораживала угол бочонка, где была спальня Компотика.

Бобрёнок с любопытством осмотрелся. Здесь лежала половинка резинового мяча. Ночью Сметанка переворачивала её, и сын спал в ней, покачиваясь, как в люльке, а днём он ставил её наоборот – выпуклостью вверх, – и тогда она превращалась в замечательный батут.

– Смотри, это моя прыгалка! – Компотик взобрался на резиновую горку и начал на ней прыгать. – А теперь ты попробуй.

Торпи попробовал. Он так попробовал, что чуть не ударился головой о потолок.

– Вот это да! Ты и прыгаешь выше меня! – с большим уважением в голосе сказал крысёнок. – А через верёвку сможешь?

Он показал на натянутую через весь угол верёвку. Торпи улыбнулся. Высоко подпрыгнув, он перелетел через неё, но всё-таки зацепился хвостом, плюхнулся на пол и с удивлением прислушался – верёвка пела! Потом они стали прыгать вместе с Компотиком, специально задевая верёвку и хохоча до упаду. Но вдруг бобрёнок легко затронул её острым зубом, и она лопнула.

– Вот это да! – удивился Компотик. – Ну-ка, замри!

Он подошёл к Торпи и с любопытством, хотя и с большой осторожностью, исследовал зубы друга, едва не касаясь их носом. У грызунов четыре передних зуба называются резцами, потому что они режут ими древесину – прогрызают дыры в деревянных стенах сараев и погребов, чтобы добраться до добычи. А у бобрёнка кромка зубов была такой тонкой, что даже просвечивала. Крысёнок не удержался и потрогал один резец.

– Ай! – вскричал он, увидев кровь на пальце.

Бобрёнок вздрогнул. Он и не помышлял никогда, как опасны его зубы.

– Ничего себе ножички! – с восхищением сказал крысёнок. – Вот почему ты так запросто лопаешь деревяшки!

– Запросто лопаю! – хихикнул Торпи.

Кровь на пальце Компотика засохла мгновенно, и друзья вновь принялись скакать на батуте. Вволю напрыгавшись, они вышли из бочонка и сели на солнышке отдохнуть.

– Как хорошо тут! – сказал крысёнок.

Торпи улыбнулся в ответ. Вдруг задняя лапа бобрёнка сама потянулась к его голове и начала приводить в порядок всклокоченную шерсть. Компотик присмотрелся и разглядел, что один из когтей его друга был раздвоен в виде гребешка.

– Ух, ты! – воскликнул Компотик. – Как классно тебя бревном покалечило! Зато теперь удобно причёсываться.

– Удобно! – подтвердил бобрёнок.

– Вообще-то, лапы у тебя чересчур сплющенные, – покачал головой Компотик. – У крысы лапа должна быть вот какая!

С этими словами он выставил вперёд свою узкую лапу с длинными загнутыми когтями. Торпи приставил к ней свою. Она оказалась почти такой же, только крупнее. 

– Нет, ты заднюю покажи! – улыбнулся крысёнок.

Торпи послушно убрал переднюю лапу, на её место поставил заднюю, и друзья стали внимательно их сравнивать. Задняя лапа Торпи смотрелась намного шире лапы Компотика, когти были плоские, будто и правда раздавленные тяжестью, а коготь второго пальца расщеплялся на две половинки. Самым смешным крысёнку показалось то, что пальцы его друга были слеплены вместе тонкой кожицей. Однажды мама Компотика принесла откуда-то лапу, похожую на эту. Она сказала, что это нога от большой птицы. Теперь крысёнку стало понятно, почему Харчо называл Торпи "уродцем с птичьими лапами".

– Такой лапой хорошо по воде шлёпать! – засмеялся Компотик.

Торпи тоже схватился за животик от смеха. Эти слова "по воде шлёпать" жутко развеселили его. Но он ещё не знал, что такое вода. То, как однажды упал он в чёрную дыру и увидел множество воздушных пузырьков, так восхитивших его, бобрёнок уже давно и благополучно забыл. Ему казалось, что он всегда жил тут, с крысами. Бревно, о котором все вокруг рассказывали, представлялось ему страшным зверем, напавшим на него в далёком детстве. Он был уверен, что мама Брынза справилась с врагом. А как же иначе! Иначе зверь растерзал бы его на части!

Чтобы проверить своё предположение насчёт лапы, которой хорошо шлёпать, Компотик повёл друга к канаве, в которой после дождя скопилась приличная лужа. Когда они обогнули кусты, Торпи вдруг остановился. Он принял высокую стойку и потянул носом воздух, шедший со стороны реки. Потом он пошевелил короткими ушами, и его круглая мордочка сосредоточилась.

– Что шумит? – спросил малыш.

– Да это же вода шумит! – усмехнулся крысёнок. – Она всегда шумит. Мокрая и гадкая, тьфу!

– Скорей! – вдруг позвал его Торпи. – Надо скорей!

И он ринулся на звук воды. Хоть и был он неуклюжим, но в этот раз Компотик едва поспевал за другом. А тот мчался напролом через кусты и колючки, не замечая ничего вокруг. Крысёнок помнил слова матери о коварности воды, поэтому, когда Торпи подбежал к берегу, он крикнул ему:

– Она может схватить тебя!

Но Торпи не слышал. Он забрался на плоский камень, под которым журчала вода, и стал завороженно смотреть на воздушные пузырьки, стремительно несущиеся по течению. Крысёнок переборол страх и подошёл ближе. Но ещё больше он испугался, когда Торпи повернул к нему мордочку. Его глаза покрывала какая-то тонкая мутная кожица, и они стали будто чужими. Дрожащими лапами Компотик оттащил друга от реки. Ему показалось, что ещё немного, и тот бросится головой прямо в воду.

Они молча поднялись по склону, и только здесь, на дороге, крысёнок вновь с опаской посмотрел на Торпи. Его маленький друг был теперь прежним, весёлым и добрым.

– Торпи, я за тебя так испугался! Вода очень страшная!

– Вода – хорошая, – ответил бобрёнок.

С этими словами он выставил вперёд свою узкую лапу с длинными загнутыми когтями. Торпи приставил к ней свою. Она оказалась почти такой же, только крупнее.
– Нет, ты заднюю покажи! – улыбнулся крысёнок.
Торпи послушно убрал переднюю лапу, на её место поставил заднюю, и друзья стали внимательно их сравнивать. Задняя лапа Торпи смотрелась намного шире лапы Компотика, когти были плоские, будто и правда раздавленные тяжестью, а коготь второго пальца расщеплялся на две половинки. Самым смешным крысёнку показалось то, что пальцы его друга были слеплены вместе тонкой кожицей. Однажды мама Компотика принесла откуда-то лапу, похожую на эту. Она сказала, что это нога от большой птицы. Теперь крысёнку стало понятно, почему Харчо называл Торпи "уродцем с птичьими лапами".
– Такой лапой хорошо по воде шлёпать! – засмеялся Компотик.
Торпи тоже схватился за животик от смеха. Эти слова "по воде шлёпать" жутко развеселили его. Но он ещё не знал, что такое вода. То, как однажды упал он в чёрную дыру и увидел множество воздушных пузырьков, так восхитивших его, бобрёнок уже давно и благополучно забыл. Ему казалось, что он всегда жил тут, с крысами. Бревно, о котором все вокруг рассказывали, представлялось ему страшным зверем, напавшем на него в далёком детстве. Он был уверен, что мама Брынза справилась с врагом. А как же иначе! Иначе зверь растерзал бы его на части!
Чтобы проверить своё предположение насчёт лапы, которой хорошо шлёпать, Компотик повёл друга к канаве, в которой после дождя скопилась приличная лужа. Когда они обогнули кусты, Торпи вдруг остановился. Он принял высокую стойку и потянул носом воздух, шедший со стороны реки. Потом он пошевелил короткими ушами, и его круглая мордочка сосредоточилась.
– Что шумит? – спросил малыш.
– Да это же вода шумит! – усмехнулся крысёнок. – Она всегда шумит. Мокрая и гадкая, тьфу!
– Скорей! – вдруг позвал его Торпи. – Надо скорей!
И он ринулся на звук воды. Хоть и был он неуклюжим, но в этот раз Компотик едва поспевал за другом. А тот мчался напролом через кусты и колючки, не замечая ничего вокруг. Крысёнок помнил слова матери о коварности воды, поэтому, когда Торпи подбежал к берегу, он крикнул ему:
– Она может схватить тебя!
Но Торпи не слышал. Он забрался на плоский камень, под которым журчала вода, и стал завороженно смотреть на воздушные пузырьки, стремительно несущиеся по течению. Крысёнок переборол страх и подошёл ближе. Но ещё больше он испугался, когда Торпи повернул к нему мордочку. Его глаза покрывала какая-то тонкая мутная кожица, и они стали будто чужими. Дрожащими лапами Компотик оттащил друга от реки. Ему показалось, что ещё немного, и тот бросится головой прямо в воду.
Они молча поднялись по склону, и только здесь, на дороге, крысёнок вновь с опаской посмотрел на Торпи. Его маленький друг был теперь прежним, весёлым и добрым.
– Торпи, я за тебя так испугался! Вода очень страшная!
– Вода – хорошая, – ответил бобрёнок.

 

Глава восьмая,
в которой Торпи и Компотик мечтают стать разбойниками
 

К первым дням лета Торпи хорошо освоился в крысином лагере, где для него уже не оставалось ни одного необследованного закоулка. Своей неуёмной тягой к познаниям он покорил всех крысят, забравшись однажды в длинную мокрую трубу под дорогой, куда не любили соваться даже взрослые.

В одну из тёплых лунных ночей по лагерю прошёл клич. Вожак собирал отважных разбойников в поход. Торпи с Компотиком тоже пошли со всеми, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на столь важное мероприятие, которое проходило у скалистого берега реки.

Малыши спрятались за камнем. Они думали, что их никто не видит, но сзади вдруг подошёл Паштет. Он хлестнул Компотика хвостом по спине. Тот от сильного удара упал на живот, растянув в стороны лапы. После этого Паштет повернулся к Торпи, но хвост спрятал в траву: крупный бобрёнок был ему не по зубам.

– Что вы тут делаете, малявки?! – прорычал Паштет. – Уходите отсюда, а то загрызу! Здесь будет сбор.

Паштета приняли в отряд совсем недавно, и его прямо раздувало от гордости. Но он был едва ли выше Компотика – прямо дистрофик какой-то.

– Не зазнавайся, – ответил ему Компотик. – Скоро и мы станем такими же разбойниками.

– Ну да! – усмехнулся Паштет. – Станете. Если кошка не съест...

Посвистывая, он пошёл дальше, и два маленьких друга сразу забыли про обидчика, потому что впереди, в середине крысиной толпы, появился Харчо.

– Это мой папа! – прошептал Торпи с гордостью.

– А вон мой! – показал Компотик на крысу с одним ухом, стоявшую справа от вожака.

– Станови-ись! – прокричал Одноухий.

Крысы, толкаясь и кусая друг друга, начали выстраиваться в длинную шеренгу. Харчо ждал, притопывая лапой, поставленной на пенёк. Его хвост нетерпеливо подрагивал. Конечно, раньше крысы не имели понятия, что такое строиться, Кислый Батон не уделял должного внимания военной выправке, но неужели у этих тупиц и правда нет мозгов? Главное в шеренге – плечо товарища. Если чувствуешь плечо товарища, в бою с собаками уже не так страшно. Сколько раз Харчо втолковывал им эту простую истину! Но его безголовые сородичи не хотели ничего понимать. Они наступали друг другу на хвосты, вертелись, грызлись, и только хмурый взгляд вожака удерживал их от крупной драки.

– Сми-и-ирно! – прорычал Харчо, потеряв, наконец, терпение.

Крысы знали, что после этой команды нельзя шевелиться, и замерли кто где стоял и на чём стоял, даже если это был чей-то хвост.

– Суслики, да и только! – обругал Харчо своё войско. – Я сейчас сам вас расставлю. А кто пикнет – откушу что-нибудь, вы меня знаете.

– Знаем, сыр! – отозвались вояки нестройным хором.

Харчо встал по центру дороги и плюнул на землю.

– Ты! – указал он на ближайшего разбойника. – Вот твоё место.

Тот шустро подбежал и встал на плевок.

– Мордой к луне! – поправил его Харчо. Потом он сделал шаг в сторону и снова сплюнул на дорогу. – А теперь ты, Баклажан! Вставай сюда. Тоже мордой к луне.

Старый сутулый крыс с опухолью на спине послушно встал на указанное место. Его с детства звали Баклажаном, но потом, когда на спине у него вырос горб, ему дали кличку "Горбун". Справа от Горбуна встал Перевёртыш, за ним пристроились остальные крысы, они все поворачивали носы к луне, недовольно поглядывая на вожака. Дисциплина давалась им с превеликим трудом.

Торпи с Компотиком, раскрыв рты, смотрели на бравых разбойников из-за камня. Им хотелось поскорей стать большими, чтобы так же строиться под луной.

– Когда я вырасту, я буду вожаком, – прошептал бобрёнок.

– А я буду твоей правой лапой! – ответил другу крысёнок.

И у них сладко защемило в груди от этих мыслей.

Когда крысы выстроились, вожак прошёлся вдоль всей шеренги, подравнивая ряд, потом взобрался на пень и скомандовал:

– Равня-а-айсь! – Воины выставили вперёд животы и напрягли хвосты, задрав их кверху. Харчо выждал, когда все хвосты будут под одним углом, и рявкнул: – Смирррно!

После этого он с удовольствием оглядел свой боевой отряд.

– В этот раз мы идём не для того, чтобы украсть что-нибудь... – начал он, но его командирскую речь тут же оборвали:

– А для чего мы идём, сыр?

– Прогуляться, сыр?

– Не хотим рисковать своей шкурой за просто так! Сыр!

– Кислый Батон не строил нас, но мы всегда знали, за что отдаём свои жизни, – добавил кто-то совсем тихо.

Харчо от злости даже подпрыгнул на месте.

– Разговорчики в строю! – пискнул он.

Крысы испуганно замолчали, косясь на того смельчака, который сказал про Кислого Батона. Им было страшно, но в то же время жутко любопытно – какую расправу учинит Харчо над их сородичем? Но вожак не стал отвлекаться на такие мелочи. Он подошёл к шеренге поближе и проговорил шипящим голосом:

– Глупцы! Кислый Батон никогда не заботился о ваших желудках! Вспомните, кто первым врывался в магазин, когда вы прогрызали в стене ход?

– Б-Б-Батон, сыр! – ответили воины, заикаясь. – Он всегда первым бросался на мешки с зерном. Сыр!

– А кто первым вгрызался в голову сыра, едва кто-нибудь из вас сбрасывал её с потолка, перерезав верёвку?

– Батон, сыр! – злобно закричали крысы. – Он всегда хватал еду первым! А если кто-то пытался встать на его пути, он впивался ему в ухо зубами!

– А если на вас набрасывались собаки, что делал Кислый Батон?

– Он тоже был первым, сыр! Но только в беге назад...

Разбойники захохотали. Вожак остановил веселье одним взмахом усов.

– Вот видите, какая короткая у вас память, – усмехнулся он, весьма довольный ответами. – А теперь вспомните, что делал я, когда на нас напали собаки?

– Сыр, вы вцепились самой большой собаке в горло! – сказал Паштет. – Я сам видел!

Харчо отвёл взгляд на камни у дороги. События той ужасной ночи вгоняли его хвост в краску. Он стыдился не того, что не смог вовремя разведать опасность, он краснел из-за своего стремительного бегства. Хорошо ещё, что свалился с окна склада не в навозную лужу, а прямо на спину собаке – все решили, что вожак ринулся в бой. На самом деле Харчо в тот миг не помнил себя от страха. Но теперь он поклялся себе, что больше такое не повторится.

– Да! – воскликнул он и воинственно щёлкнул челюстями. – Если бы не я, вам бы не унести лап из того боя. Только благодаря храбрости вашего вожака вы заплатили малой кровью в стычке. Кто теперь хочет сказать, что Харчо хуже Кислого Батона?

– Никто, сыр!

– То-то же! А теперь слушайте меня внимательно. Верно, в этот раз мы идём не за добычей. Мы идём на разведку! Этот склад – слишком лакомый для нас кусочек, чтобы так легко отказаться от него. Но его охраняют собаки...

– Целая свора собак, сыр! – поддакнул кто-то из строя.

– Мы поклялись отомстить им кровью, – напомнил Харчо своим солдатам.

– Да, да! И мы отомстим! Мы разорвём этих тварей на куски и сбросим в реку! Сыр!

– Вот для этого нам нужно знать, как к ним подступиться, – продолжал вожак. – Я вчера ходил туда один и кое-что разведал. Хозяин склада надумал отравить нас! Он приволок сто мешочков с ядом, я сам видел эти мешочки. Он хочет разложить эту дрянь по всем углам. Ох, скажу вам, мешочки так пленительно пахнут, что усы просто сворачиваются в трубочку! Я сам чуть не попробовал эту гадость...

– Какой вы отважный, сыр! – с восхищением вставил слово Паштет, но Харчо скосил на него злобный глаз, и крысёныш поклялся себе, что больше никогда не будет перебивать вожака.

– У меня есть идея, – сказал Харчо и, задрав нос, оглядел отряд. – Мы подсыплем этот яд собакам в миски!

– Ура! – заорали разбойники. – Смерть собакам!

– Но, – поднял хвост вожак, когда все затихли, – но для этого нужно разведать, где находятся миски и можно ли к ним подобраться. Вот для этого мы и пойдём сейчас к складу. А потом мы отравим собак, они подохнут, и все мешки с картошкой и горохом, и все окорока, сыры и копчёные колбаски станут нашими!!