|
|
|
|
Сказка на ночь
Жила-была ведьма. Жила скромно. И была чертовски хороша собой: лицо белое, точёное, глаза томные зелёные, рот не маленький и не большой, а как раз такой, какой нужно, зубки жемчужные, а губы алые – и, заметьте себе, безо всякой помады. Всё в ней казалось привлекательным, кроме, пожалуй, улыбки, потому что, когда она улыбалась слишком широко, открывая два ряда ослепительно белых зубов, заметно было, что верхние передние зубы у неё немножечко врозь. Из-за этого маленького изъяна ведьма старалась улыбаться, не разжимая рта. Да ещё иногда, впрочем, очень редко, когда ведьма переставала следить за собой, на её нежное лицо как бы набегала тень, и оно на мгновение становилось похожим на лицо хищной птицы. Днём ведьма ходила в школу и учила детей. Дети её любили и шептались с ней, доверяя свои маленькие детские тайны с трогательной откровенностью. Коллеги и родители ведьму очень ценили, как прекрасного педагога. Правда, в ведьмином классе дети чаще, чем у других учителей, ссорились и плакали, но на это как-то не очень обращалось внимания, тем более что дети вообще часто ссорятся и плачут, особенно девчонки. Всё-таки учились дети хорошо, а раз так, то и не было поводов волноваться. Знали бы мамы и папы, чем занимается ведьма по ночам, могу поспорить – кровь бы застыла у них в жилах. Каждую ночь, когда в городе гасли последние, печальные огни, ведьма вылетала в чёрное небо и носилась над крышами домов, вглядываясь в окна в поисках маленьких деток. И если окно или форточка были открыты, ведьма летучей мышью бесшумно проникала в комнату и склонялась над детской кроваткой, чёрной тенью заслоняя тревожный блеск маленьких звёзд. Одну руку она опускала на головку ребёночка, и он впадал в забытьё. Тогда зубами она впивалась в его грудь и выгрызала крохотное, трепещущее сердечко. Ах!.. Наутро ребёночек просыпался обессиленным и бледным, отказывался есть и пить, доводя родителей до истерики, а врачей изумляя невозможно низкой температурой. Впрочем, через несколько дней к ребёнку возвращался и нормальный цвет лица, и прежняя живость. Больше того, ребёнок с этих пор рос на удивление здоровым и румяным – кровь с молоком и мясом, – но никого никогда не жалел и никому ни в чём не сочувствовал. Упрямство, воля, хитрость и высокомерие заменяли ему все другие человеческие качества. И знаете, самые чёрствые и бездушные родители в конце концов начинали побаиваться своего чада. А ведьма, утолив жуткую страсть, с диким хохотом носилась над городом в неоновом сиянии, пугая сонных ворон и навевая кошмары на мирно спящих граждан. Однажды её полёт случайно сфотографировал астроном-любитель. В местной газете снимок опубликовали с подписью «НЛО». Так оно по существу и было. Никем не узнанная, никем не разоблачённая ведьма вершила бы своё чёрное дело, может быть, до сегодняшнего дня, если бы не гордость, которая, как известно, и сатану сгубила. Раз поспоривши в кругу чертей и бесов, что нет ей равных в коварстве и обмане, ведьма объявила во всеуслышанье, что не только человека или чёрта, но и ангела небесного, и даже самого святого Петра обведёт вокруг пальца. Черти её, конечно, на смех подняли за такое зазнайство. Тогда ведьма и говорит: – Знаете ли вы, мелкая нечисть, такого злого духа, кроме предводителя нашего Агасфера, который побывал бы в раю? Понятное дело, бесы только руками развели. – Так вот, – продолжила ведьма, – я сегодня же украду у святого Петра ключи от рая и всех вас проведу туда на экскурсию. Тут уж черти просто-таки скривились от хохота. А ведьма топнула ножкой и, задрав нос, вышла. Насмешив чертей, отправилась ведьма прямиком на небо к райским воротам. Пользуясь чарами, данными ей сатаною, ведьма в несколько минут изменила свой облик так, что стала ещё краше и миловиднее: волосы сделались светлые, глаза голубые, и как бы след кротости и страдания отпечатался на лице. В таком виде ведьма и предстала перед райскими вратами. Вы в раю навряд ли были, так что слушайте, я вам расскажу: райские врата ни на средневековые городские ворота, ни на банковские стальные двери ни капельки не похожи. Скорее они напоминают что-то вроде низенькой садовой калитки, запертой на висячий замок. Всё, что за ними, – скрыто белёсой мглой, да и перед ними дорога окутана густым туманом. Если вы летали на самолёте, так это в точности такой вид, какой бывает, когда самолёт попадает в облака. В общем, скучное место. Но туман ведьме был на руку. Итак, она тихо постучала в райские ворота и стала ждать. Через пару минут послышалось старческое кряхтение и шарканье, и надтреснутый голос откликнулся: «Иду, иду, о господи». Звякнула цепь и калитка отворилась. – Что тебе, красавица? – Пётр участливо осмотрел гостью. – Дух ты или во плоти, чтой-то я сразу и не угадаю? – Откуда же на вашей высоте, милый дедушка, телесному-то быть, – медоточивым голоском откликнулась ведьма и, потупив глаза, попросила. – Не скажешь ли, как мне к богу пройти? – А тебе зачем к нему? – строго спросил Пётр. – Пришла я господа просить за деток страждущих, поруганных безвинно и позабытых им. Может быть, умолю его жестокосердного заступиться за них, за тех, которые умирают от голода, за тех, которые гибнут от войны, за тех, кого истязают взрослые духовно и телесно… – пока ведьма говорила потухающим голосом, в воздухе райском как будто какое-то далёкое смятение произошло, словно гул какой-то дальний в небесах откликнулся. Пётр нахмурился и, опустив глаза, тихо ответил: – Или ты не знаешь, что упрёки твои ни к чему? Бог дал вам всё, чтобы земля была мирной, а жизнь доброй. Более не волен он по вашим человеческим делам в судьбу творения вмешиваться. И тебя я гнать бы сейчас должен, чем перед райскими вратами богохульные слова твои слушать. – А то, что злая ведьма маленьких детей души лишает – это тоже человеческие дела? Совсем потемнел Пётр: – Подожди, я доложу. Как сказать-то о тебе? Только спросил, а ведьма – ах! – и упала навзничь. Лежит, руки распластав, и вроде бы на глазах исчезать начинает. «Чудно что-то, – подумал Пётр. – Две тыщи лет без малого у ворот стою, а такого не видел». Наклонился к ведьме: – Что с тобою, душа кроткая? – спрашивает. – Грешна я, дедушка. Не по заслугам я на небо взошла – вот душа моя и истаивает. Ты бы поспешил, дедушка, а то не дождусь я. – Ох ты, беда-то какая! – Пётр поднялся с колен, но остановился, вслушиваясь. – Вроде стучит что-то? – Худо… худо… – простонала ведьма. – Поспеши, умоляю! – Да-да, конечно! – Пётр подхватил полы тоги и припустил старческой рысцой в райские кущи. А ведьме только того и надо. Пока Пётр над ней наклонялся, она ключ от райской калитки у него украла. Стоило Петру из виду пропасть, ведьма вскочила на ноги, как ни в чём не бывало. «Ну, – думает, – теперь вы все у меня попляшете! Знай наших! Не верили, мелочь козлоногая! Ан, вот я какая! Вот он, ключик-то, у кого!» Тут бы ведьме с облаков на землю сигануть самое время, но женщины, даже когда они ведьмы, страшно любопытны. А здесь такой случай! Ворота райские открыты. Ключ в руках. Сторожа нет. И так ведьме захотелось хоть одним глазком посмотреть, на что рай похож, раньше, чем она чертям и бесам его покажет… Не удержалась. Подошла тихохонько, заглянула, видит: над лужайкой зелёной стайками младенцы кружат, голосочки их словно стеклянные колокольчики звенят, крылышки белые мелькают. Ведьма даже облизнулась. Хотела ближнего за крыло схватить. И руку уже протянула. Да младенцы вдруг как закричат: «Ведьма, отдай наши сердца! Отдай наши сердца!» У ведьмы всё внутри так и захолонуло. Стоит ни жива, ни мертва. Ни ногой пошевелить, ни рукой двинуть не может, и слышит, как в груди у неё стучат детские сердца, которые она съела когда-то. Сильнее и сильнее стучат. Обезумела ведьма. Волосы дыбом поднялись. Рот оскалился. На побелевших губах кровавая пена проступила. Тело мелкой дрожью колотит. А крошечные сердца стучат громче и громче. Уже по всему раю их стук разносится. Закричала ведьма не своим голосом, закричала дико, неистово… и лопнула. Вернулся Пётр, видит: нет никого, ворота распахнуты, ключ от замка на траве валяется. Покачал Пётр головою, ключ поскорее поднял и ворота запер. Тут и облачко сизое набежало, ворота укрыло. Ровно ничего и не было.
|
|
© Руфина Белкина
|
